Alexei Makushinsky

writer, poet, essayist

 

 «Особый путь ведет в тупик»: Алексей Макушинский об искусстве романа в XXI веке и русских европейцах

Интервью журналу "Теории и практики Москвы" (15 июля 2014). Интервью взял  Grigor Atanesyan.

 
Почему особый путь ведет в никуда, кто такие русские европейцы и каким был воздух Серебряного века — T&P поговорили с Алексеем Макушинским — автором романа «Пароход в Аргентину», который в этом году вошел в список финалистов премии «Большая книга».
 
Алексей Макушинский

Алексей Анатольевич Макушинский

русский поэт, прозаик, ученый-литературовед

— «Пароход в Аргентину» — ваш третий роман и второй за два года. Многие критики не перестают утверждать, что форма романа уже отжила свое. Согласны ли вы с этим тезисом и почему для себя вы выбрали именно эту форму?

— Роман хоронят уже как минимум лет сто, а он все еще жив. Мне кажется, речь должна идти не о романе вообще, а об определенных романных формах. Еще Томас Манн писал, что в XX веке возможны только такие романы, которые по видимости не являются романами. Тем более это относится к XXI веку. То есть отжившей выглядит скорее традиционная романная форма, традиционная проза с «действием», «диалогами» и так далее, проза типа «он сказал, она подумала». Такая проза, конечно, существует и будет существовать, но она относится, как правило (впрочем, из всякого правила бывают блистательные исключения…) к области популярной литературы, «литературы для масс»… А роман сам по себе вовсе не умер, просто он должен быть другим. А вот каким, это каждый раз решается заново. Иными словами, мы находимся в ситуации, когда каждый новый роман, о котором можно говорить всерьез или о котором я могу говорить всерьез, как бы заново создает сам романный жанр, создает свою особенную «поэтику».

Я еще застал людей, в присутствии которых стыдно было так держать себя, так говорить,
даже так думать, как мы это слишком часто позволяем себе сегодня

Что касается меня самого, то я потратил девять лет жизни на сочинение моего первого романа — «Макс» — романа, который, надеюсь, еще будет когда-нибудь прочитан и оценен, и потом бесконечно долго, шестнадцать лет, если быть точным, не мог написать следующую прозаическую книгу. В какой-то момент жизни я вернулся к стихам, потом стал писать эссе, но проза у меня по-прежнему не получалась. А затем я вдруг нащупал некую возможность написать этот второй роман — «Город в долине». И тогда уже довольно быстро написал его. А затем уже, неожиданно для себя самого, и «Пароход в Аргентину». То есть сложилась некая новая «поэтика», может быть, под воздействием моих же собственных эссе, от которых я как бы постепенно двигался к прозе.

— Среди финалистов «Большой книги» роман «Обитель» Захара Прилепина, герои которого интеллектуально сформировались в Серебряном веке; кроме того, Прилепин много занимается вообще Серебряным веком как таковым. В июне же вышел роман «Мысленный волк» Алексея Варламова о той же эпохе. Можно ли назвать историю Александра Воскобойникова еще одним вариантом биографии человека, сформировавшегося в Серебряном веке? Почему эта эпоха сейчас может быть актуальной?

— Who is Mr. Prilepin? Ну, как бы то ни было, Серебряный век всегда актуален для России просто потому, что это был величайший взлет перед величайшим падением. Идеями, образами, иллюзиями, мечтами и разочарованиями этой эпохи Россия будет жить еще долго. Александр Воскобойников родился в 1901 году и что-то от атмосферы Серебряного века, конечно, еще застал. В еще большей степени это относится к его другу Владимиру Граве, который как-никак родился и рос в Петербурге. Рига и вообще Прибалтийский край, где вырос Александр Воско, были все же скорее культурной периферией или, в его случае, особенным русско-немецким культурным миром. Для него как для будущего архитектора важен был, конечно, бессмертный рижский югендстиль, как раз и сформировавшийся в те годы. В известном смысле это тоже некий элемент Cеребряного века.

Я иногда думаю о том, что именно присутствие людей, еще успевших вдохнуть воздух Cеребряного века, воздух цивилизации и свободы, делало… ну, не то что более переносимыми те чудовищные времена, в которые этим же людям и довелось жить, но задавало некий уровень, который стал страшно падать, когда это поколение окончательно сошло со сцены. Я еще застал людей, в присутствии которых стыдно было так держать себя, так говорить, даже так думать, как мы это слишком часто позволяем себе сегодня.

— Некоторые рецензенты определенного направления обвиняют вашу книгу в «низкопоклонстве» перед Западом, я же, наоборот, увидел в ней интерес и бережное отношение к русской культуре, пусть и в эмиграции. Насколько вообще для вас важно это противопоставление, которое обострилось в последние месяцы из-за российской внешней политики и санкций?

— Моя Россия — это европейская Россия. И герои моей книги, конечно, русские европейцы (хотя я об этом совсем не думал, когда писал, точно так же, как не думал о том, что это люди Cеребряного века; и то, и другое безусловно верно). Кстати, Cеребряный век и был самой, если угодно, европейской эпохой в истории России. Дальше происходит цивилизационный срыв и, как говорят историки, «отказ от европейской идентичности». Между прочим, история учит нас, что можно и перестать от нее отказываться, то есть прекратить поиски своего «особого пути». Европейская идентичность не отрицает национальной. Пример Германии после 1945 года хорошо показывает, что страна не перестает быть самой собой, наоборот — проявляет и развивает лучшие свои свойства, отказываясь от «особого пути», от противопоставления себя Западу и от сомнений в своей европейской идентичности. Нет ничего страшнее, вообще говоря, этого «особого пути». «Особый путь» ведет в тупик. С большой лагерной вышкой в этом тупике. Печально, что приходится повторять подобные трюизмы.

— Почему главный герой вашей книги — именно архитектор? Что это значит для вас и для романа? Кто были его (и всей семьи Vosco) прототипами? Какие знакомства и события повлияли на идею и реализацию романа?

— Это очень хороший вопрос. Самый простой ответ: он архитектор, потому что он архитектор. Ну как же, Александр Воско — архитектор, кем он еще может быть? Я знал, что он архитектор, как только самая первая, самая туманная даль свободного романа увиделась мне сквозь пресловутый магический кристалл. Почему он архитектор, кристалл не объяснил мне, а я и не спрашивал. А зачем спрашивать, когда я и так знаю, что он архитектор? Но если все-таки спросить себя, почему, то, наверное, еще и потому, что речь ведь идет в книге (если я сам ее правильно понимаю, конечно) об открытии некоего смысла или некоей структуры жизни, позволяющей увидеть в этой жизни некий смысл (при всей очевидной бессмысленности так называемых исторических событий). А ведь архитектура и создает такие осмысленные структуры. Александр Воско сам пишет об этом, а я очень всерьез отношусь к его писаниям. Речь идет в них об архитектуре вполне современной, но все же такой, которая противостоит дегуманизирующим (простите мне это ужасное слово) тенденциям двадцатого века. В известном смысле, это и моя позиция в искусстве. Что до прототипов, то прототипы есть, может быть, только у некоторых совсем побочных персонажей книги. Надеюсь, они ее не прочитают… Остальные «выдуманы» — ставлю это слово в кавычки, потому что мне никогда не кажется, что я «выдумываю» что-то. Скорее оно само «выдумывается». И оно «выдумалось» очень быстро и внезапно. Я, собственно, никогда не собирался писать этой книги. Похоже, она сама решила, что мне надо ее написать.

«Особый путь» ведет в тупик. С большой лагерной вышкой в этом тупике.
Печально, что приходится повторять подобные трюизмы

— У каждой главы «Парохода в Аргентину» в качестве эпиграфа использованы отрывки из немецкой или англоязычной поэзии. Почему именно такой прием?

— Там есть и французские эпиграфы, и один итальянский. Что делать! Автор — сноб.

— Когда началась публикация романа, вы в своем ЖЖ предлагали друзьям выслать его в личном сообщении, и вообще, он в свободном доступе в интернете. В связи с этим вопрос: как вы относитесь к интеллектуальному праву? Может ли русский писатель в наши дни зарабатывать своими книгами?

— До сих пор я был автором, что называется, некоммерческим. Но мечтаю превратиться в коммерческого. Мечтать, как известно, не запретишь.

— Каким вам видится состояние современной русской литературы? Какие последние книги вас заинтересовали или удивили?

— Я, признаться, больше читаю стихи, чем прозу. По бесконечно печальному поводу хотел бы упомянуть только одно имя. Русская поэзия понесла совсем недавно тяжелейшую потерю. Я имею в виду безвременный и такой нестерпимо внезапный уход Игоря Меламеда, поэта, прекрасные и трагические стихи которого навсегда, я думаю, останутся в нашей поэзии.

— Книги вашего отца были экранизированы совсем недавно. Какую свою книгу вы бы хотели увидеть на экране и кто был бы идеальным претендентом на роль режиссера?

— Мечтал бы об экранизации «Города в долине». Мне кажется, из всех моих книг именно эта как будто сама напрашивается на то, чтобы сделать из нее фильм. Там есть Гражданская война, есть почти «авантюрный» сюжет и есть наша современность, история моего поколения. Конечно, все это нужно было бы соединить как-то иначе, чем в романе, по кинематографическим, а не литературным законам. Но я вполне готов был бы поработать над сценарием. Наверняка есть разные режиссеры, которые могли бы снять такой фильм. Если мне позволено мечтать дальше, то я назвал бы Владимира Мирзоева. В особенности его «Борис Годунов» произвел на меня очень сильное впечатление.

— О какой важной проблеме, по вашему мнению, сегодня не говорят или говорят очень мало?

— Право, не знаю… В литературе, по-моему, нет «проблем», в ней есть только тексты.

— За последние годы многие писатели стали авторами биографий в серии ЖЗЛ. За чью биографию взялись бы вы и почему?

— Я только что написал биографию (или что-то вроде биографии…) великого архитектора Александра Воско (мною придуманного), так что биографический жанр мне, похоже, не чужд. Но о сочинении биографии реального человека я пока не думал. У меня сохранился очень интересный архив моей матери, из которого я надеюсь когда-нибудь сделать книгу. В ней будут и биографические, и автобиографические моменты. Но пока я просто не знаю, как ее писать, не понимаю, прежде всего, как соединить чужие тексты с моим собственным текстом, текстом, как вы могли заметить, все же довольно своеобразным… Надеюсь, что какое-то неожиданное решение — такие решения всегда неожиданные — рано или поздно найдется.

Все книги из списка финалистов IX сезона премии «Большая книга» доступны в библиотеке Bookmate для бесплатного чтения на телефоне, планшете или компьютере. Голосуйте за понравившиеся вам книги с помощью лайков — автор, за которого проголосует наибольшее число читателей, будет официально признан победителем народного голосования.

 

Original
© Alexei Makushinsky, 2015-2023
Rights for all materials on the site belong to Alexei Makushinsky,
except specially mentioned cases